Спецпредставитель президента Титов: с такой ставкой невозможно думать о развитии
Высокая ставка Центрального банка сильно охладила экономику России до того, что ее развитие приостановилось. Об этом в интервью «Газете.Ru» на полях ПМЭФ заявил спецпредставитель президента Российской Федерации по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития Борис Титов. Он также рассказал, почему «шуточки-перешуточки» о ситуации в экономике на петербургском форуме ему кажутся странными, какой должна быть справедливая ставка ЦБ, где место России в новом экономическом порядке и когда фраза «давайте по бокальчику» стала частью российской культуры.
— Борис Юрьевич, ПМЭФ в этом году чем отличается от предыдущих?
— Тем, что презентованы глобальные доклады. Здесь на ПМЭФ-2025 представлены два новых стратегических, глобальных доклада. Один — заместителя руководителя администрации президента России Максима Орешкина, другой представил главный экономист государственной корпорации развития ВЭБ Андрей Клепач. О чем это говорит? Что созрели какие-то дополнительные проблемы, угрозы, которые требуют опять глобального взгляда. Значит, образуется какой-то перелом в экономике, переходный период. Но если раньше это был просто кризис, очередной кризис, то сегодня мы можем говорить о смене эпохи. Мы можем говорить о смене экономических моделей развития, причем не только в нашей стране, но и во всем мире. Мы видим, что та экономическая модель, по которой мир развивался, она сегодня в состоянии если не кризиса, то предкризиса.
Прежде всего это выражается в том, что, допустим, европейская экономика, которая позволяла себе многое в области социальных программ, в области зеленых экологических программ, жила во многом за счет Соединенных Штатов. Вообще можно сказать, что западная модель, она базировалась в основном на резервной валюте, на том, что Америка может взять в долг огромные деньги, которые распределяются во многие страны мира для поддержания модели. Но сегодня Дональд Трамп, конечно, ускорил этот процесс кризиса. Но он только актор, причины внутри кроются.
Старая модель начинает чихать, но есть признаки новых. И эти признаки, прежде всего, в развитии технологий. Это революция, которую мы на нашем веку уже видели. Но сегодняшняя революция даже более глобальна, чем внедрение интернета. Будет жизнь до искусственного интеллекта и после него. Расчетные мощности дадут ИИ развиваться в таких направлениях, которые мы даже не предполагали. Это все тоже будет сказываться на экономике.
Если раньше это была достаточно хаотичная количественная экономика, то сегодня на базе искусственного интеллекта и квантовой технологии можно считать огромное количество big data, прогнозировать, предполагать и рассчитывать прогноз. И это будет другая экономика, это будет прогнозная экономика. Уже не производство будет диктовать предложение, а спрос.
— То есть мы вернемся к плановой экономике?
— Конечно, рынок никуда не уйдет. Понятно, что в основе будут лежать все равно рыночные отношения, но это будут во многом уже прогнозируемые рынки. Здесь элемент прогноза будет значительно лучше. Это не плановая экономика, возврата к госплану не будет, поскольку это, во-первых, не обязательство, а это просто дается информация для рынка. Это индикативное планирование. Хотя каждая компания планирует и сегодня. Просто ее точность, ее планирование, прогнозы, они не сравнятся с теми, которые будут в ближайшее время.
Новая экономика, она, конечно, будет диктовать новые условия. И кто будет лидером новой экономики, пока сложно сказать. Но это не страны, которые преуспевают в старых технологиях. Сейчас говорят о редкоземельных металлах, но они нужны-то для чего? Для того чтобы делать процессоры, но это все может не пригодиться в дальнейшем. Мы уходим от полупроводниковых систем. Поэтому многое будет меняться.
— Какое место Россия может занять в этом новом экономическом порядке?
— На форуме тоже много говорилось, что, например, Африка прошла мимо пластика. И сегодня, внедряя технологию расчетов через мобильные телефоны, они просто перескочили пластик. И Россия во многом, может быть, перескочила предыдущий этап. Мы, к сожалению, не самые продвинутые в области, допустим, процессоров, которые являлись основой этого этапа. Но в ИИ возможно, хотя нам тяжело, мы уже какое-то время уступили. Так выходит, что первопроходцы могут исчезать. Они сделают свое дело и исчезнут. Потом возникают новые лидеры, которые перекладывают эту идею на практические решения. Будут специалисты в ИИ в производстве хлебобулочных изделий, будет ИИ в планировании туристических потоков, специально обученные отраслевые искусственные интеллекты. Россия может занять ниши именно в таких направлениях.
— С кем России нужно сотрудничать в этом новом мире?
— Мир будет переходить к новому мировому большинству. Китай — очень серьезный партнер и может нам сильно быть полезен, но сегодня растут и другие экономики Азии. Это и Индонезия, Вьетнам, Малайзия. Есть и растущая экономика Мексики, которая совсем в другой части света, но тоже потенциальный партнер.
Но есть еще и те страны, которые совсем не освоены, но которые потенциально могут стать, если не лидерами, но, так скажем, огромными субъектами рынка. Речь об Африке.
В докладе Орешкина есть идея, что можно сегодня направить ресурсы в Африку для образования местного населения. Так сказать, готовить на местах специалистов и персонал, которых не хватает сегодня в России. А потом целенаправленно приглашать на работу.
— Вы затронули две интересных темы. Во-первых, все говорят, что Россия уже развернулась на Восток. А вы вот тут сейчас про Африку нам говорите. Так мы развернулись или нет?
— Мы разворачиваемся на глобальный Юг. На Юг. Да, мы хотим быть вместе с мировым большинством.
Конечно, здесь и евразийские партнерства очень важны, и те страны, которые входят в ШОС, африканские страны, и БРИКС тем более. Те страны, которые были в мировом меньшинстве, сегодня начинают играть большую роль, их слово становится более весомым. И они могут объединяться для решения совместных экономических и не только экономических проблем.
— И вторую тему вы затронули, говоря об Африке. Это мигранты. Вы сторонник достаточно жесткой линии по отношению к мигрантам. Так вот, Россия может вообще обойтись без них? Или нет? И в каком количестве они нужны?
— Раньше меня за либерализм в отношении миграции мочили во всех соцсетях. А теперь я оказался сторонником жесткой политики по отношению к гастарбайтерам.
Даже несмотря на то, что наша экономика не очень развивается сейчас. Мы немножко притормозили. Но даже в сегодняшней ситуации без мигрантов нам не обойтись. Потребность рабочей силы оценивается в 5–6 миллионов как минимум, но при этом мы, конечно, прежде всего заинтересованы в базовых профессиях. Сегодня некому работать на полях, некому работать на заводах, некому работать официантами в ресторанах. Огромный дефицит.
Вы не представляете, что сегодня найти сотрудника. И поэтому многие сдерживают развитие именно из-за этого. Не могут инвестировать дальше. Хотя у нас есть еще одна проблема, конечно. Это ключевая ставка ЦБ, но без мигрантов мы не обойдемся.
Моя жесткая миграционная политика заключается в чем? Что надо сделать, как во всех странах мира. Если человек приезжает на год, он работает на контракт. Он не может сам купить патент и быть свободным трудовым гражданином. Он должен еще до приезда в Россию получить контракт, и за него несет полную ответственность его работодатель. Уйти от этого работодателя он в России не может. Он должен уехать из страны, если будет разорван контракт. Он не имеет права взять жену или мужа, детей. Он едет на год работать. Если он захочет продлить свой контракт, он может это сделать еще на год, еще на год. Но опять же на тех же условиях.
Если он хочет сразу жить в стране, то пусть получает трудовую визу. Тогда он может приезжать свободно с женой, с детьми, детей можно устраивать в школу. Но требования еще выше. Он должен уже язык знать, он должен полностью пройти медицинский чек-ап. То есть он должен уже становиться полугражданином, так скажем, частью гражданских прав должен обладать. Но для этого он должен знать российское законодательство, он должен знать базово русский язык, его дети должны знать язык. Вот это нормальная, уважительная политика по отношению к россиянам.
— В ходе дискуссии на ПМЭФ Антон Силуанов назвал ситуацию в экономике России «похолоданием». А как бы вы охарактеризовали?
— У нас мороз.
— Если у нас зима, то какой должна быть ставка, чтобы наступила весна?
— Есть очень серьезные риски сегодняшней ситуации, в том, что путем борьбы с инфляцией мы действительно реально охладили экономику до того состояния, что она уже очень сильно приостановилось. Мы проводили опрос, и сегодня 60% предпринимателей заявили о том, что они снижают инвестиции.
Конечно, с такой ставкой невозможно сегодня думать о развитии. Многие стоят на грани закрытия или банкротства. Ситуация сложная, а макроэкономически она еще и сложна тем, что у нас ушла инфляция спроса. Конечно, в какой-то момент она была очень высокой. Большие деньги начали крутиться на потребительском рынке. Все зарплаты и выплаты по СВО. Они сегодня не растут больше, они уже своего предела достигли.
Поэтому инфляция спроса у нас сегодня сильно снизилась. Но, с другой стороны, есть инфляция издержек, то есть цен производителей. Потому что себестоимость растет. В результате они вынуждены продавать по более высоким ценам. И это создает дополнительный круг инфляции, и она уже не зависит от спроса. Производители все равно будут повышать цены. Значит, спрос будет падать, а цены расти. Это называется стагфляция. Самое сложное макроэкономическое решение – это выход из стагфляции. Сегодня главная задача — не свалиться в стагфляцию. И вот эти шуточки-перешуточки, которые сегодня мы слышим на форуме, конечно, они конечно странные.
— Так ставка на каком должна быть уровне?
— Ставка должна быть на взвешенном уровне. Она должна быть, по крайней мере, близка к уровню инфляции. Потому что если идет обесценение денег, цен, то хотя бы ставка должна быть там же. Мы предлагали, что ставка должна быть инфляция минус 1%. Почему? Потому что инфляция плюс, она уже стимулирует дальнейшую инфляцию. Такая ситуация была во многих странах мира, когда ставка была ниже инфляции. Это стимулирует рост экономики. Ну, хотя бы, в любом случае, это должны быть уровни близкие к уровню инфляции.
— Давайте вернемся к мировой экономике. Вы в самом начале упоминали президента США, а до этого вы говорили в одном из интервью, что Трамп «оздоравливает экономику России». Он это делает сейчас?
— Нет, назвать оздоровлением это пока даже близко нельзя. Но есть тактические вопросы. Конечно, связь китайской экономики с американской огромная. Просто так и разрушить — это значит обречь огромное количество людей на закрытие предприятий в Китае и в Америке. Кроме этого, пока без земельных металлов никакие чипы не произведешь. Завязанность огромная.
Но из-за действий Трампа Китай начал искать других партнеров, он начал перестраивать свою экономику, потому что понимает, что нет доверия. Они будут бояться дальнейшей эскалации отношений, поэтому будут искать другие рынки. И, конечно, потенциальным рынком является Россия. Надо развивать собственную экономику для того, чтобы развивались отношения с внешним миром, прежде всего с Китаем.
— Последний вопрос про вино, ведь вы владелец «Абрау-Дюрсо» и член правления ассоциации «Федеральная саморегулируемая организация виноградарей и виноделов России». Российское вино признали в мире? Нас начали воспринимать как винодельческую державу?
— Давайте говорить о том, что является признаками винодельческой державы. Мы вот сегодня всячески работаем над этим. Пять лет назад у нас было там пара десятков, может, даже чуть больше десятка больших виноделен, которые производили вино в основном из импортного винограда. И это было все наше виноделие. Сегодня у нас сотни виноделен, больше двухсот виноделен, которые производят вино из собственного винограда.
Сегодня мы уже серьезно заметны на международных рынках. Кроме этого, у нас есть особенности нашего виноделия. У нас, знаете, всегда что-то должно быть такое, что выделяет среди прочих. Есть вино, которое делается из наших автохтонов, не все страны могут похвастаться своими собственными виноградами. А у нас есть собственный виноград, он исторический. Наши автохтоны не имеют ничего общего с европейскими сортами. Мы провели генетические анализы, они абсолютно разные, две с половиной тысячи лет они точно не пересекались. И в этом наша специфика, уникальность этих сортов.
В России произошла революция виноделия. Но главное, что вино стало частью нашей культуры. Вы приезжаете в Китай и говорите, пойдемте выпьем вина. Они говорят: что? Какого вина? А у нас? Пойдемте по бокальчику? Да, да. Это стало частью нашей культуры. И это произошло совсем недавно.
Все новости на тему:
ПМЭФ – 2025
Источник
